Бажов и музыка.
(Литературно-музыкальный час) Составитель О.Полищук
Русский сказочник Павел Петрович Бажов (1879–1950) родился и вырос на Урале. Из года в год летом колесил он по родным местам, и в Уральском краю едва ли найдется уголок, где бы ни побывал этот добытчик устного речевого золота и искатель самородных сказаний. Везде-то он с интересными людьми знался, про жизнь слушал и во все вникал. День и ночь работал сказочник. И на белых листах распускались неувядаемые каменные цветы, оживали добрые и злые чудовища, голубые змейки, юркие ящерки и веселые козлики. Исследователи творчества П.П.Бажова называют «Малахитовую шкатулку» главной книгой писателя. Сам же писатель говорил: «Хотелось бы, чтобы эта запись по памяти хоть в слабой степени отразила ту непосредственность и удивительную силу, которыми были полны сказы, слышанные у караулки на Думной горе».
Всего П.П. Бажов создал 56 сказов, вошедших в сборник «Малахитовая шкатулка»
Бажовская музыкальность — природная, прораставшая в атмосфере народной песенности. Она неотделима от развитой с детства общей способности писателя чутко подмечать прекрасное во всем — в слове, в форме, в звуке, от его умения ценить подлинно творческое начало в человеке, сочиняющего ли стихи, музыку или создающего удивительные изделия из камня. Музыкальность Бажова ярко проявилась в его сказах, и именно поэтому они так привлекают внимание композиторов.
Вот, например, настоящая лесная симфония: “Смешались и звуки. К торжественному полнозвучному звуку ворона на лету, какой можно услышать только в сосновом бору, примешиваются посвистыванье иволги и писк пичужек, не видных в густой зелени. И это смешение звуков красиво в своей пестроте, как узор восточной ткани. Не всегда разберешь рисунок, а чувствуешь в нем бодрость и радость”. (звуки леса в записи)
А здесь импровизирует на рожке Данилко Недокормыш: “И песни всё незнакомые. Не то лес шумит, не то ручей журчит, пташки на всякие голоса перекликаются, а хорошо выходит”.
И талантливые песенники среди героев Бажова — не редкость. Вспомним хотя бы Устю Шаврину: “Ровно с утра до ночи девка в работе, одежонка у нее сиротская, а всё с песней. Веселей этой девки по заводу нет. На гулянках первое запевало. Так ее и звали — Устя-Соловьишна”.
Мне кажется излишним как-то комментировать эти отрывки из сказов “Надпись на камне”, “Каменный цветок” и “Травяная западенка”. Отмечу лишь то, что не может не восхитить любого читающего бажовские сказы: их язык уникален своей музыкальностью. Безыскусная мелодия фраз, особый ритм, характерная звуковая окрашенность слов, уверен, завораживают каждого.
Обладавший таким своеобразным омузыкаленным мировосприятием человек, известный писатель, казалось бы, вправе был прямо говорить о своей оценке того или иного музыкального сочинения, что-то советовать автору, тем более если речь шла о произведении, написанном на основе его, бажовского, сказа. Но такого не было. В этом проявлялся Бажов — человек и художник. Скромность, тактичность и убежденность в невозможности вмешиваться в творческие дела коллег по искусству из другого цеха составляли его жизненное и писательское кредо.
Учась в заведениях духовного ведомства, он, конечно, не мог получить серьезную профессиональную музыкальную подготовку. Хотя не будем отрицать: общение с церковно-хоровой музыкой в стенах духовного училища и духовной семинарии сыграло определенную роль в его воспитании.
В семинарские же годы Бажов полюбил оперу и оставался верен ей всю жизнь. На склоне лет в письме к известному оперному режиссеру и либреттисту И.И. Келлеру он писал о Пермском оперном: “…Этот театр для меня самый близкий, так как я связан был с ним в юношеские годы. Там слышал таких изумительно богатых певцов, как А.Н. Круглов, А.Д. Городцов (приложение 1), смотрел молодого Лепковского и многих других. Эта точка для меня не менее дорога, чем высокий камский берег…”.
Были у Бажова свои любимые певцы и в Свердловском театре оперы и балета. Его восхищал Василий Герасимович Ухов(приложение 2), особенно в партии Онегина. По словам Ариадны Павловны, дочери Бажова, писатель считал, что “голос певца был так силен, а тембр так хорош, что он намного превосходил всех известных певцов”. Другим кумиром Павла Петровича была Дарья Трофимовна Спришевская. По поводу исполнения оперной арии какой-нибудь прославленной певицей он мог заявить: “Хорошо, а все-таки куда до Спришевской!”.
Личные музыкальные пристрастия Бажова не ограничивались оперным жанром. Ему нравились симфонические и камерные произведения М.И. Глинки, П.И. Чайковского, М.П. Мусоргского, А.К. Глазунова, некоторых западных классиков. Из музыкальных инструментов он предпочитал гитару, с большим удовольствием слушал ее задушевный голос и дома, и на концертах, и по радио. Песня и музыка присутствовали и в быту бажовской семьи в праздники и знаменательные даты.
На гитаре играла, аккомпанируя себе, жена Бажова — Валентина Александровна, но с годами, как она рассказывала, “забросила музыку”, за что выслушивала сердитые нарекания Павла Петровича. Среди близких друзей писателя был известный краевед и библиограф Андрей Андреевич Анфиногенов. Бажова с ним связывали не только общие интересы в области истории Урала, но и музыка: Анфиногенов хорошо играл на гитаре и пел. Семейные вечера Бажовых и Анфиногеновых с пением под гитару всегда доставляли Павлу Петровичу большое удовольствие. (звучит гитара)
Е.А. Пермяк, вспоминая празднование 65-летия писателя, говорит об исполнении на сцене свердловской филармонии «дорогих сердцу хоровых песен уральских женщин», «исполнении любимых романсов» Бажова. Здесь же он пишет: «Музыку и пение Бажов любил необыкновенно, хотя на людях и не признавался в этом. Ценил высокую музыку, Любил Чайковского. (Звучит произведение из «Детского альбома» П.И. Чайковского ).
Трогала Павла Петровича и песня. Например, он до слёз был влюблён в слова и музыку песни «Одинокая гармонь» Когда она передавалась по радио, он всегда прибавлял звук и оставлял работу.» (Звучит песня Одинокая гармонь)
Другой рассказ Е.А. Пермяка относится к 1920-м годам — времени его работы в “Живой театрализованной газете”, к сотрудничеству в которой он привлек и Павла Петровича. “Товарищ Бажов ко всем прочим его достоинствам оказался еще и музыкальным человеком, — писал Е.А. Пермяк. — Дело в том, что театрализованный материал, предназначаемый для исполнения коллективов живых газет, не только читался, но и пелся. Пелся на широко известные мелодии: мелодии русских песен, арий, опереточных куплетов, романсов и т.д. В тексте мы указывали в скобках: на мотив такой-то. И не всегда этот мотив соответствовал тому, какое действующее лицо и что исполняет. Бажов не упускал и этой подробности. “Зачем петь такие серьезные слова на пошлый мотив “Пыжика”, разве мало мелодий на этот размер? Вот послушайте…” И он принимался тихо напевать написанное на иную, более или вполне соответствующую мелодию”. Эти воспоминания Е.А. Пермяка еще раз убеждают нас в том, что за имиджем “тугоухого”, не способного к пению Бажова скрывался человек, тонко чувствующий музыку. С момента выхода в свет первого издания книги «Малахитовая шкатулка» (1939) сказы Павла Петровича Бажова постоянно
привлекали внимание уральских композиторов, вдохновляя на создание сочинений многих жанров. Среди композиторов – А.Фридлендер, К.Кацман, Л.Никольская, А. Муравлёв, О.Ниренбург, А.Попович, М. Кесарева, В.Горячих, М.Смирнов, А.Нименский, С.Сиротин, Е.Щекалёв, Д.Суворов, А.Бызов. В литературных произведениях писателя – земляка композиторы Урала нашли бездонный кладезь неведомых ранее тем, сюжетов, образов, смогли открыть для себя пути к разработке не осваиваемых ранее фольклорных массивов, увиденных сквозь призму профессионального литературного творчества.
"Малахитовая шкатулка" Бажова наполнилась чудесной русской музыкой, порожденной фантастическими и реальными образами стародавних сказов уральских камнерезов и ярчайшим из них образом Медной горы хозяйки, то красивой женщины, то злобной малахитовой ящерицы, хранящей тайну каменного цветка. Небезынтересно вспомнить в связи с этим историю создания первого балета по сюжетам сказов Бажова. Это было в годы войны. Павел Петрович, услышав от пришедших к нему композитора А.Г. Фридлендера и либреттиста И.И. Келлера об их замысле, долго и заразительно смеялся: “Ох, уморили! Данила запляшет по-балетному! Ох и здорово! Как принц в “Лебедином озере”! Мудруете чего-то, ребята!”“В то суровое время нам часто приходилось бывать у Павла Петровича, — много лет спустя вспоминал А.Г. Фридлендер. — Он всегда с готовностью помогал нам, разрешал наши с либреттистом сомнения, но упорно уклонялся от постоянного сотрудничества”. И только после постановки в Свердловске второй редакции балета “Каменный цветок”, в 1947 году, Бажов в статье, опубликованной в газете “Театр и зритель”, открыл подлинную причину своего нежелания сотрудничать с создателями балета. “…Для меня, принадлежавшего к группе отрицателей балета, желание А.Г. Фридлендера написать музыку балета, построенного на мотивах уральских сказов, показалось по меньшей мере странным, — писал он. — Только большой энтузиазм композитора смог убедить меня, что я не имею права отказываться от перевода части сказов в эту форму искусства”. Бажов признавался, что первая постановка балета (в 1944 году) не вполне устранила его сомнения, зато, посмотрев вторую, он оказался “полностью побежденным”. “…И музыка, и танцы приобрели ту силу, которая властно захватывает даже старых отрицателей балета”, — писал он. Вероятно, к тому же времени относится и краткий отзыв Павла Петровича о спектакле в целом. На небольшом тетрадном листке, хранящимся в архиве писателя, бажовским почерком написано: “Спектакль балета “Каменный цветок” в постановке коллектива Свердловского театра оперы и балета мной всегда оценивался как патриотический, народный, несущий те же идеи, что и в сказе, который послужил основой для моей работы”. Возможно, примирило Бажова с балетом Фридлендера то, что композитор в «Каменном цветке» привёл в подлинном виде мелодии двух уральских народных песен «Земляничка-ягодка» и «Как на талую на землю».Однажды Бажов был приглашен к свердловским композиторам, обсуждавшим на своем собрании воплощение темы Урала в музыке. О том, как проходило это собрание, К.Г. Мурзиди пишет следующее: “Композиторы познакомили Павла Петровича с новыми своими произведениями, которые были навеяны образами его сказов. Им всем не терпелось узнать, что скажет уважаемый гость. А Павел Петрович, сидя у стола и забирая в кулак седую свою бороду, раздумывал над тем, с чего начать. (…) После короткого раздумья Павел Петрович заговорил о музыке уральского леса, о том, что каждое дерево в этом лесу “звучит по-своему” и надо учиться различать их звучание. И начался настоящий разговор об искусстве, об индивидуальности художника в любом жанре”. (Звучит запись голосов леса) Таким был один из истинно бажовских вариантов разговора о музыке. Не изменяя себе и своим принципам, не вторгаясь в иную сферу искусства, Павел Петрович делился со слушателями мыслями о том, что важно для каждого художника — об истоках творчества, об индивидуальности, о красоте природы, всматриваясь и вслушиваясь в которую можно писать сказы, картины, симфонии.
Приложение 1.
А.Д. Городцов
Приложение 2.
В.Г. Ухов
Список использованной литературы:
1. Бажов П.П. Сочинения: В 3 т.- М.:Правда, 1986.- Т. 1,2
2. Беляев С. “…Судить о музыке не берусь”: Музыкальные штрихи к портрету П.П. Бажова //Урал.-2004.-№1
3 .СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ ПРОКОФЬЕВ (1891-1953) http://www.classic-music.ru/prokofiev.html
4. Слобожанинова Л.“Малахитовая шкатулка” Бажова вчера и сегодня//«Урал» 2004, №1
5. http://malakhit.konvent.ru/byt.htm
6. http://children.kulichki.net/vopros/zhadnost.htm
7.http://www.russianplanet.ru/filolog/ruslit/prazdnik.htm
